Глава 16 |
| главная | экспозиции музеев | статьи | контакты | сервис | галерея | фото | история Плеса | форум | ссылки |
|
|
|
Во вторник были именины Китайкина1; в Горстеньевское село2, где находилась его фабрика и где сам он жил, собрался ехать Перегудов с женою, очень уважавший старика фабриканта. Собирался на именины к своему тестю названному и Полушкин с Феней. Но в день отъезда у Виктора Семеновича на заводе торопились закончить заказ одного химического продукта, при чем присутствие самого хозяина было необходимо. В свою очередь, жена Силы Парфеныча чувствовала себя не совсем здоровою и не могла ехать с ним вместе к Китайкину. - Вот, Виктор Семеныч, дело-то как выходит, вам ехать нельзя, а у меня в тарантасике место пустое объявляется, - говорил Полушкин Перегудову, - отпустите со мною Раису Владимировну. - Кроме большого спасиба ничего другого не могу сказать, - пожимая руку Силе, ответил заводчик, - жене необходимо поздравить Евтихия Созонтовича. На другое утро, часов в семь, парный тарантас Полушкина уже стоял у ворот перегудовского дома, а Сила Парфеныч разговаривал с стоящей у окна Раисой Владимировной. - Поторапливайтесь, сударыня, восьмой час, ведь дорога не ближняя, поди, - все двадцать верст наберешь. Раньше как к одиннадцати, а то и ко всему полдню не поспеем. Дождички прошли, кой-где в леску колеи заплыли, а там дальше дорогу чинят, даве Миней сказывал. - Сейчас буду готова, Сила Парфеныч, вы бы в сад зашли... - Куда тут! Лошадей не с кем оставить, да и время уйдет, уж вы там поспешайте. - Феничка здорова? - снова спросила Перегудова, опуская оконную занавеску, чтобы одеваться. - В вожделенном здравии коли бы были, в таком смысле со мною о се время в тарантасе сидели бы. Валяются еще в постельке, - отвечал лавочник. - Бедная, - послышалось за занавеской. Не прошло и четверти часа, как спутница Силы была готова, и тарантас, управляемый опытными ру-ками Полушкина, стал медленно вползать на крутой косогор. Пара сытых лошадок дружно тянула экипаж по крупному булыжнику неширокого подъема, обсаженного рядами елей и ольх. Наконец, путешественники поднялись на гору. Перегудова оглянулась назад. Чудною панорамою раскинулся внизу городок. Чистенькие домики его то ютились по кручам, то прятались в узких, но глубоких оврагах. Кресты колоколен горели под лу-чами утреннего солнца. Волга, серебрясь и разделяя берега, вилась прихотливыми изгибами, обнаруживая, по обыкновению, к концу лета длинные отмели и зеленые островки. Дорога пошла ровнее. Колеса тарантаса катились без шума по немного грязной полевой колее. Миновали глиняные ямы, где брали ее для кирпичного завода; издалека приветствовали проезжих ветрянки3 широко вертящимися крыльями. Несмотря на конец июля, было жарко. Поля кое-где убирали, но только озимые посевы, - овсы еще начинали поспевать. Лен только отцветал, гармонично соприкасаясь своим зеленым ковром с белым, точно снежным полем, засаженным гречею. Слепни и овода садились на лошадей, тщетно отмахивавшихся хвостами. В начале пути Полушкин, занятый довольно опасным подъемом, ничего не говорил с своею соседкою, он только почмокивал на лошадей. Но, миновав ветрянки, Сила Парфеныч спросил ее: - Вы как в обрат думаете, в какое время? - Да, вероятно, часов в шесть-семь... - Дай Бог, чтобы в девять нас отпустили. Эх вы, милые, - вытягивая поочередно приставших лошадей, заметил Сила. - Ну, что, портретом Фенички довольны? Полушкин снял фуражку, как-то неопределенно почесал себе затылок. - Н-да, можно сказать, с одной стороны - оченно... - С одной! Какая же другая? Сила снова на минуту задумался, точно что-то обдумывая. - Как бы вам это выразить? Не подходит к нашему понятию, что Федосья Васильевна целые дни с господами художниками проводит. У Раисы Владимировны вдруг зашевелилось какое-то недоброе чувство к Фене, и она нерешительно промолвила: - Пожалуй, вы и правы, не для чего ей туда ходить; кончили портрет, ну, и довольно. - Истинно так, - смутился Сила, ожидавший, что Перегудова вступится за Феню и разъяснит ему всю неправильность его взгляда. И теперь он сам попробовал оправдать поступок жены и свой собственный. - Знаете, Марк Самуйлыч ни алтына не взяли за Феничкин портрет, а заместо этого просили меня разрешить снять с супруги еще второй снимок для себя. Что ж, я согласился. - А, вот в чем дело! - точно обрадовавшись такому несложному разрешению вопроса, проговорила Перегудова. - Ну, вероятно, теперь это недолго продлится. Разговаривавшие оба смолкли, и каждый погрузился в свои думы. Раиса Владимировна вспоминала о Зимине, и в голове ее просыпалась надежда, что он отдаст ей всегда предпочтение перед какой-то мало развитой женщиной. Въехали в нечастый лесок. Масса грибов попадалась под самыми колесами экипажа. Солнце при-чудливыми пятнами ложилось на дорогу, пробиваясь чрез ветви деревьев. В лесу стояла тишина, нару-шаемая только глухим стуком колес тарантаса. Где-то в глубине тоскливо тянула свою незатейливую песенку иволга. - Ишь, какая благодать-то здесь, - нарушил молчание Сила и, взяв вожжи в левую руку, он снял фуражку и начал оттирать платком вспотевший лоб. - Ветерком обдувает и солнышко не печет. Раиса Владимировна улыбнулась. - Чему смеетесь, сударыня, - впрямь запрел. Однако, поспешать надобно. Ну, милые! - крикнул он на шедших шагом лошадей. - А все же, Раиса Владимировна, не нравится мне это писанье, - вернулся к прежнему разговору лавочник, - как будто и жена-то стала меня с тех пор дичиться. Перегудова знала причину этой перемены, но, не желая огорчать своего спутника, мягко заметила: - Это вам только так кажется, просто намаетесь целый день в лавке, ну, все и не по вам. Сила повеселел. - А можа, и так. А вот скоро уедут господа-то писатели, тогда Федосья Васильевна опять к дому прилепится. Миновали одиноко стоящую колокольню, церковь была построена дальше. За нею потянулись незатейливые постройки деревни. Кое-где тявкнули собаки, и скоро целая свора лохматых, тощих псов с лаем и гомоном побежала за тарантасом. - У проклятые! - крикнул Полушкин и вытянул ближайшую к колесу - кнутом; собака с визгом отбежала прочь. - Самим есть нечего, а туда же целые своры псов навели, - ворчал Сила, - сейчас видно церковников. Наши, которые по старой вере живут, побогаче. - На фабрики да заводы мужики, вероятно, ушли, бабы одни остались, чем тут кормиться, - проговорила Перегудова. - Лентяи! Работать не охочи. Весь край этот разоренный. Вот хотя бы помещики Щекачевы4, - ничего у них не осталось, вон их хоромы-то стоят, - и Сила указал кнутовищем на сиротливо стоящую на холме полуразрушенную барскую усадьбу. - Вместо сада торчали редкие прутья ивы, каменная стенка упала, кирпичи валялись грудою возле. - Бедняками стали, - меланхолически заметила Раиса Владимировна, - старшая дочка теперь у следователя бумаги пишет. - А помните, еще недавно было время, когда к ним и не подойти, - не без злорадства сказал Сила, - сильно фордыбачили. Земский мост оказался разрушенным, пришлось переезжать встречную речку вброд. Вода доходила до подножки тарантаса. - Вы бы, сударыня, на сиденье ноги подобрали, неравно полохнет вода-то в кузов, ишь как глыбко5, промочите! - заботился Полушкин. Речку переехали благополучно. У другого берега Сила дал лошадям напиться. Уставшие животные жадно втягивали занузданными мордами воду. - Ну, теперь уж недалечко и осталось, верст пять-шесть, не больше, - заметил Полушкин, понукая освежившихся лошадей. Раису Владимировну укачала езда в тарантасе, и она мирно дремала на мягкой подушке сиденья. Стало жарко. Душный день конца лета начал входить в свои права. Все чаще и чаще попадались на-встречу поселки и деревни, мало чем отличавшиеся один от другого. Те же колодцы с длинными жу-равлями, те же полупрогнившие соломенные, изредка тесовые крыши на избах, лужи среди деревни, не-смотря на летнюю пору, околицы, отворяемые целой оравой ребят, просивших медную деньгу за услугу - те же меланхолические коровы на выгоне, - перемены никакой. За покатым пригорком вынырнули высокие трубы горстеневских фабрик, заалели и зазеленели железные кровли роскошных каменных домов горстеневских богатеев-фабрикантов. - Скоро тарантас, утопая по ступицу в черной грязи, потянулся по узкому переулку вдоль длинного деревянного забора, огораживающего громадный фруктовый сад горстеневского креза - Китайкина. Завернув на главную улицу села, Полушкин быстро вкатил в ворота роскошного палаццо фабриканта и остановился у подъезда. Из окон уже заметили приехавших, и на крыльцо вышли их встречать замужняя дочь хозяина с детьми. Усталую Раису Владимировну повели на дамскую половину, а Сила, передав лошадей кучеру, прошел в кабинет своего названного тестя. 1 Прототип Китайкина, приемного отца Фенечки Полушкиной - Евстафий Семёнович Крымов - старообрядец, выходец из крестьян, владелец Рогачёвской мануфактуры, строительство которой было им начато в 1858 г. 2 автор прячет под этим названием село Большое Яковлевское (ныне г. Приволжск)
3 ветряные мельницы. Они стояли, в частности, у большого верхнего пруда на окраине Плеса.
4 Если предположить, что автор описывает старую дорогу из Плеса в с. Яковлевское, то, вероятно, он имеет в виду помещиков Моисеевых, усадьба которых в с. Никольском была окончательно разрушена к 1930-м годам XX века. Их зимняя городская усадьба состояла из двух зданий на набережной в Плесе (ул. Советская, д. 9 и 11).
5 глубоко ГЛАВА 17
|
