Глава 5

Розы в саду Перегудовых начинали распускаться. Темная зелень кустов покрылась розовою сетью. Весь сад дышал их сладким, немного приторным ароматом. Налетевший ветер устилал дорожки густым покрывалом из розовых лепестков; днем цветы меньше пахли, прохлада вечера усиливала их аромат, и от него почти болела голова. Широкой волной несся он повсюду. Сад Перегудовых, благодаря хлопотам Раисы Владимировны, являлся одной из достопримечательностей городка.

Как-то под вечер она сидела на своей любимой скамейке у беседки, когда в небольшую калитку, ве-дущую на мостик через ров, постучали. Молодая женщина вздрогнула. Теплый конец дня, мягкий воздух мая, аромат роз - все это расположило ее к покою, к вдумчивости, к одиночеству. Мысли ее, по обыкновению, неслись куда-то далеко. Неожиданный стук вырвал ее из мира грез. Она подошла к забору и отперла щеколду, - у калитки стоял молодой Зимин.

- Второй раз позволяю себе вторгаться к вам так неожиданно и добавлю, так непрошенно, простите!

С этими словами он вошел в сад и представился хозяйке.

- Очень рада с вами познакомиться, тем более, я и муж знаем вашего батюшку... Давыда Максимовича.

- Неужели? Вот неожиданная встреча, Раиса Владимировна, - кажется, не ошибаюсь.

- Да, меня зовут так, а вас?

- Наоборот, как отца, Максим Давыдович. Знаете, что вы сделали с нами со всеми, а в особенности с дамами?

И не дав Перегудовой что-либо ответить, Зимин быстро продолжал:

- Ваши чудные розы, их аромат не дают нам покою от зависти. Меня послали к вам парламентером с просьбою уделить три цветка...

- Только-то? - улыбнулась Раиса Владимировна, - рвите хотя все. Постойте, - я сейчас принесу ножницы, а то исколете все руки.

Но молодой человек уже не слушал. Он быстро начал срывать розы, и не прошло минуты, как на руке его показалась капля крови.

- Ага, не послушались, - насмешливо проговорила Перегудова, глядя на Зимина, усердно высасывавшего из большого пальца попавший туда шип от ветки, - ну, и кайтесь.

Зимин продолжал рвать цветы. Его большая фетровая шляпа была наполнена до краев.

- Мерси, - теперь довольно.

- Рвите еще, - предложила Перегудова, искоса глядя на Зимина, - осыплются.

- La rose, elle a vecu, се qu'ont les roses, l'espace d'un matin!¹ - на хорошем французском языке продекламировал Максим Давыдович.

- Что же, будемте знакомы? - не то спрашивая, не то подтверждая, сказала Раиса Владимировна.

- Я и мои друзья несказанно будем счастливы, - быстро проговорил в ответ Зимин, - и сегодня же, с вашего позволения, все явимся засвидетельствовать вам наше почтение, если разрешите?

Перегудова улыбнулась.

- Вот пустяки, разрешу ли? Очень буду рада.

- В таком случае - до скорого свидания!

И молодой фабрикант, не одевая на голову шляпы, переполненной розами, раскланялся с хозяйкой и ушел той же дорогою, через овраг, из сада.

Раиса Владимировна долго прислушивалась к шагам ушедшего и следила за его красивой фигурой, взбирающейся по скату оврага, среди пестрого цветочного ковра.

Ее почему-то взволновало знакомство с молодым Зиминым; мягкий голос его долго звучал в ушах Перегудовой, чувство какого-то довольства, необъяснимой веселости, поднималось у ней в груди. Фантазии, уносившие ее далеко, стали группироваться около Зимина. Странное чувство овладевало молодою женщиною. Ей снова хотелось увидеть Зимина, и это желание отодвинуло на второй план все мысли, грезы и надежды, занимавшие ее еще так недавно. Полная одним этим желанием, она вошла в дом.

В этот же вечер состоялось знакомство Перегудовых с их новыми соседями.

Хрустальникова, худощавая брюнетка лет тридцати², крайне подвижная, произвела на супругов Перегудовых не особенно благоприятное впечатление. В особенности педантичный, строго размеренный Виктор Семенович недовольно ежился при каждой эксцентричной выходке соседки. Ее громкий, немного деланный смех выводил его из себя³. Она быстро освоилась с новыми знакомыми и скоро начала называть Раису Владимировну "ma chere"⁴.

- Мы с вами сойдемся, bonne voisine⁵, я враг всякого жеманства, условных приличий, заключающих жизнь в узкие рамки. Я люблю свободу всегда, во всем, - с легким пафосом сказала Хрустальникова, - если не верите, спросите его.

И она указала на Львовского.

- Совершенно верно, - поспешил подтвердить художник, сильный брюнет с мавританским типом лица⁶. Его вьющиеся волосы непокорною прядью выбивались из-под темно-синего берета. - Надежда Петровна враг скрытности, невыясненных отношений и... цепей.

При последних словах он слегка скривил губы в улыбку и посмотрел на Хрустальникову.

- И вот мы, как завоеватели, ворвались в ваш сад и произвели в нем чувствительное опустошение, - попробовал скрасить резкость своих сожителей Зимин.

Пухлая, желтоватая физиономия Моос была чересчур бесцветна, чтобы на ней могло что-нибудь отразиться. Она только с благоговением смотрела на свою вдохновительницу Хрустальникову, стараясь не проронить ни одного ее слова.

- У вас хорошо здесь! - как-то довольно произнесла художница, - розы повсюду, точно купаешься в розовой ванне.

Польщенный похвалой, Перегудов довольно поддакивал.

- Теперь еще что! Вот придет июнь, ни одного листика зеленого не увидите. Все одни цветы.

Львовский посмотрел на хозяйку.

- У вас, как мне передавал мой приятель, есть еще розан... и, говорят, замечательный.

Раиса Владимировна, мало говорившая до сих пор, изумленно взглянула на художника.

- Все здесь в саду.

Львовский сухо засмеялся.

- Вы меня не поняли. Зимин видел у вас какую-то красавицу.

Перегудов недоумевающе посмотрел на жену.

- Блондинку... - решился напомнить Максим Давыдович.

- Каков злодей? Он успел даже ее рассмотреть! - шутливо воскликнула Хрустальникова.

- А! это Феничка, - сообразил хозяин, - Федосья Васильевна Полушкина.

- Это что же, жена или сестра того Полушкина, в лавке которого, на базаре, мы все забираем?

- Жена.

- Какая красавица! - не удержался от похвалы Зимин.

- У Максима Давыдовича хороший вкус, и мне очень было бы интересно взглянуть на нее, - с прежней слабою улыбкой вмешался в разговор Львовский.

- Она каждое утро у нас бывает. Приходите в это время, - увидите сами, - слегка недовольным тоном проговорила Перегудова.

- Красивая женщина, - подтвердил Виктор Семенович.

- Вы окончательно подстрекнули мое любопытство. Я завтра же постараюсь ее увидеть; мы, художники, поклонники красоты, смотреть, наслаждаться ею готовы без конца.

Зимин молчал. Перегудова незаметно на него поглядывала. Разговор, несмотря на усилие бойкой Хрустальниковой, плохо вязался.

- Если она действительно так хороша, я бы охотно написал с нее портрет, - сказал Львовский.

- Мадонна! - тихо, но восторженно пробормотал фабрикант.

Комичность его шепота рассеяла общую неловкость, и разговор понемногу оживился. Даже молчаливая Мосс приняла в нем участие.

- Ну, шабаш, дети! Для первого раза довольно, - авторитетно прервала говоривших художница и начала прощаться с хозяевами.

Проводивши гостей, Перегудов спросил жену:

- Как тебе понравились новые соседи?

Раиса Владимировна неопределенно проговорила:

- Не особенно. Только один Зимин прост, а эти-то хитры и... и...

- Насмешливы! - решил Виктор Семенович, - не нашего поля ягоды.

Перегудова ничего ему не ответила, ей еще слышался голос фабриканта, чудилась стройная фигура молодого человека. Остальные лица были для нее как в тумане.

¹Как розе суждено, она жила лишь в продолженье утра (франц.)

²Софья Петровна Кувшинникова была старше своего прототипа. В 1889 году, когда случилась описываемая в повести история, ей исполнилось 42 года.

³Автор явно не одобрял поведение Софьи Петровны. Не случайно его роман посвящен Антону Павловичу Чехову, близкому другу И.И. Левитана, очень критически настроенному по отношению к Кувшинниковой. Софья Петровна узнала себя в нелестном образе "Попрыгуньи" в одноименном рассказе Чехова, что привело к разрыву отношений между Левитаном и Чеховым на три долгих года. Справедливости ради стоит заметить, что Софья Петровна не меняла свои увлечения, как "Попрыгунья", в зависимости от интересов своих возлюбленных. Она была вполне цельной натурой: занималась живописью до знакомства с Левитаном, вместе с ним и после расставания с художником. Так две ее работы, представленные в экспозиции Дома-музея И.И.Левитана, написаны в 1895 ("Плес") и в 1897 ("Интерьер Петропавловской каменной церкви") годах. Две работы Софьи Петровны были куплены Павлом Михайловичем Третьяковым. Они хранятся в Третьяковской галерее (одна из них - "В Петропавловской деревянной церкви в г. Плесе" 1888 года).

⁴Моя дорогая (франц.)

⁵Соседушка (франц.)

⁶Марк Самуилович Львовский - Исаак Ильич Левитан. Левитан в самом деле обладал выраженной восточной внешностью, что использовал его учитель В.Д. Поленов. Работа Поленова "Мечты" была позднее использована как этюд при работе над образом Христа.

ГЛАВА 6

Copyright © http://www.plyos.org All rights reserved admin@plyos.org