Местные флоры - основа жизни палеонаселения эпохи собирательства и ресурс выживания народов в периоды смут и разрух исторического времени

Филимонов Л.А., Федорова Т.З.
Местные флоры - основа жизни палеонаселения эпохи собирательства и ресурс выживания народов в периоды смут и разрух исторического времени // Материалы научной конференции "V Плесские чтения. 1994". С. 56-60.
г. Кострома

По своей трофике человек - существо вегетарианское. Его природный: рацион включает плоды (фрукты, ягоды, зелень (травы, овощи), семена (орехи, зерно), мед, а из животных добавок в отдельные периоды - молоко (в млaденчестве), яйца, рыба, плоть (не только мясо) мелких животных (зверьки, птицы, земноводные, насекомые, моллюски, черви и др.). Животные добавки необходимы в период вынашивания плода будущей матерью и в переходном возрасте (подростково-юношеском) интенсивного роста и формирования взрослеющего организма. Порядка более полумиллиона лет этот рацион предков соблюдался нашим видом всю эпоху собирательства, уклоняясь; в преобладание животной пищи над растительной лишь в ледниковый период и в местах с суровым климатом, лишавшим его зелени в морозные снежные зимы. Но и тогда у трофеев охоты (копытных и хоботных растительноядных видов) обязательно потреблялось содержимое желудка - тот же растительный по химсоставу рацион. Масштаб животной добавки зимой превышал его растительную основу, но не мог ее заменить наиболее нуждающимся в ней (матерям, детям, старикам). Народы севера по сию пору сохранили такой порядок питания, включая в зимний рацион «квашеную» птицу и рыбу - обогащенную метаболитами и биомассой бактерий в процессе ее заготовки и консервации. Летом же и в тундре, и по краям ледника в пищу шли все доступные зубам людей виды растений (кроме ядовитых).

К интергляциалу современности, называемому голоценом, и длящемуся последние 12 тысяч лет, человек пришел с наработанными навыками и традициями всеядности, способным временно (но не безболезненно) перегружать на животную компоненту даже значительную часть рациона, что в большей степени относилось к мужчинам-воинам и охотникам - оперативной памяти вида. Женщины же, как ядровая часть популяции и генетическая память, именно ввиду незаменимости растительной основы рациона при потепления климата и отходе ледника почти повсеместно переходили к началам будущего земледелия, интродуцируя ряд местных видов путем «ямочной» культуры, сохранившейся у индейских племен до времен европейской колонизации.

Таким образом, плотоядным человек так и не стал, исключая локальный случаи то каннибализма, то подкрепления сил из вскрытой вены лошади (у скифов). Но эти традиции не закрепились отбором: всемирно-историческая эволюция пошла другими путями.

Растительный покров Русской равнины в течение большей части периодов Голоцена, начиная с Бореалыюго, имеет черты выраженной зональности. Характер ландшафта неоднократно менялся в течение последних 10 тысяч лет, следуя динамике температурно-влажностного режима в древесном покрове; одни виды и группы сменяли другие. Что касается флоры (видового состава), то она лишь получала несколько разные возможности и площади для все тех же видов (и групп) в разных участках рельефа и гидрографической сети конкретных местностей региона, сформировавшись к началу четкого проявления феномена зональности в растительном покрове. И сейчас в любой местной флоре мы видим группы видов бореальных, вселенцев с юга степной зоны, зоны широколиственных лесов и даже ледниковых реликтов, переживающих современный кататермал на верховых болотах в ожидании возврата грядущего перигляциала.

Археологические находки многочисленных поселений человека эпохи неолита, бронзы и железа, как и более поздние раскопки жилищ исторического периода, при обилии материальных свидетельств животной компоненты рациона (кости, зубы, рога, чешуя рыб) не балуют нас следами растительной диеты. В лучшем (и не частом) случае это скорлупа орехов (лещины и рогульника), иногда следы косточковых, т.е. тоже скорлупы. Совсем редко - семена калины, яблони, вот и все, что дает карпологический анализ остатков. Найденные в отдельных случаях зерна злаков (чаще, обугленные) с трудом идентифицируются, как начальные этапы возделывания полбы, а это уже земледелие, дошедшее с юга. Похоже, что ничего прочего, растущего вокруг, люди, то ли за ненадобностью, то ли по незнанию, не потребляли. К сожалению, сохранность копролитов в нашем климате практически исключена, иначе мы смогли бы увидеть немало непривычного, но... не так уж и неожиданного.

Лингвистические свидетельства фитонимов, вошедщие в ботаническую номенклатуру, содержат более полусотни названий видов растений, подчеркивающих их ресурсное (а в ряде случаев и пищевое) применение. Плод дуба - желудь раньше назывался желудук, что при смене ударения дает нам современный анатомо-медицинский термин первого емкого внутреннего органа переработки пищи нашим организмом. И это не случайное созвучье. По исследованиям палеодиетологов из США, люди за всю историю потребили Желудевого «хлеба» на много миллионов тонн больше, чем из хлебных злаков. В Европе до средневековья дуб (точнее, жолудь) один из основных продуктов не только простолюдинов, но и знати. То ли дубравы атлантического периода сохраняли свой ареал до той поры, то ли агротехнике земледелия 3лаков должна была предшествовать «сильвотехника» культивирования дубрав пищевого ресурсного значения. Менее известны общественности фитонимы перловник лесной - злак с семенами рисовидной консистенции и величины. А 7 видов манника, растущего по берегам, и на других языках имеют ресурсно-пищевой смысл фитонима. По латыни он - глюцерия (сладкий), у прибалтов назывался «польская крупа». Еще несколько примеров фитонимов - борщевик, щавель («щи», а щавелей у нас 13 видов, часть используется и в наших местах, а щавель конский идет в щи и в заготовку на Дальнем Востоке). Далее, водяной рис, водяной орех, водяной перец, гречиха земноводная, птичья гречиха, куриное просо, горошек мышиный, заборный, посев: ной, овсяница, сурепица, сыть, чесночная трава, медвежий лук, кислица клубнекамыш, толокнянка, свербига, сныть (снеть - снедь - снедать) и ряд других растений, по сей день применяемых в пищу, растут забытые в это их когда-то важной роли. Их русские названия получены взамен непонятных финно-угорских при освоении славянами - вселенцами ресурсных возможностей новых мест через контакты с аборигенами. Последние знали и называли каждый вид дерева, куста и травы. Как и все древние и давно жившие оседло племена доисторического (дописьменного) этапа, они обладали эйдетической (фотографической) памятью и языком очень богатой лексики, о чем свидетельствуют дожившие до современности топонимы и гидронимы всей европейской территории России.

Пришедшее в наши края земледелие, а вослед и государственность, не отменили собирательства, как источника пополнения рациона. Пушной и рыбный промыслы, чухломской карась к патриаршему столу и «можжевелова повинность» к двору московских царей, включая первых Романовых, а для современного населения - это 15-16 видов ягодников-дикоросов и единственный вид ореха (лещины), ибо второй (рогульник) потерял промысловое значение, а в Костромской области, похоже, что и утрачен как вид. Кроме того, заготовки около 30 видов предпочитаемых населением из более полусотни видов съедобных грибов - вот наша дань собирательству. К «дарам природы» следует отнести и большинство видов лексырья. Здесь россияне н одиноки: Индия недавно запретила экспорт ряда видов его поставщиков, почему ее место для стран Европы тут же заняла Германия.

Во времена хозяйственно-политических неурядиц (войн, смут, неурожаев) дикорастущая растительность веками, не исключая и нашего, спасала людей от голодной смерти. Лебеда и древесная кора - общеизвестные примеры пищевых добавок неграмотного земледельческого населения, по ряду литературных свидетельств разных веков и авторов. В нашем веке, казалось бы, уверенно идущем по пути научного и прочего прогресса к атому, космосу и интенсивным агротехнике, радиоселекции, биотехнологии, генной инженерии, наблюдается обширная литература по пищевому использованию дикорастущих видов, как местных, так и региональных, кончая флорой всей страны (бывшего СССР, а теперь - России). Это более трех десятков книг, еще больше брошюр и статей в журналах и газетах. Часть их тяготеет к общеизвестным событиям 1918 - 19 гг., 1928 -30,1942 - 44. Часть - к годам неурожаев, засух, очередей за хлебом и (или) другими продуктами: 1950 -I 59,1964 - 73, 1978 - 81, и, наконец, 1990 - 93 гг. Из содержания некоторых книг ясно, что в его основу положены сведения, полученные от коренного неславянского населения ряда мест Приуралья, Сибири и т.п.

Предварительный анализ этой подборки показал, что в современной флоре дикорастущих сосудистых растений Костромской области, насчитывающей 918 видов, около (или более) 350 пищевого применения. Среди последних более 170 видов витаминно-салатной зелени, в т.ч. 112 - широко распространенных и часто встречающихся. Более 280 видов пригодны для первых - третьих блюд, из них более 80 - для первых и вторых блюд. Видов - поставщиков добавок и (или) заменителей хлеба более 60, заменителей черного чая более 50, кофе (но без кофеина) более 20, остро-пряных и пряно-ароматических приправ более 40 видов, тонизирующих, общеукрепляющих и восстанавливающих силы - более 130 видов. Кроме того, признанных лекарственными в народной и (или) официальной медицине более 700 видов. В числе последних около 190 видов, используемых при лечении более 25 форм рака, в т.ч. 4 вида антиметастатиков. Даже афродизиаков более 40 видов. Существенно, что костромская флора ни по составу, ни по разнообразию не отличается от флор соседних областей более, чем на десяток-другой видов и своеобразна разве что меньшей изученностью, да отсутствием своего определителя.

По представлениям современных трофологов-диетологов школы академика Уголева, полноценный рацион человека (т.е. обеспечивающий здоровье всеми необходимыми веществами) должен включать не менее (а лучше более) 100 видов растений. Из них 80 видов должны быть его основой, а 20 - дополнениями. Если учесть, что недавний Агропром вкупе с Центросоюзом обеспечивал 90% с/х продукции на базе лишь 12 видов, а на своих сотках мы все вместе возделываем не более 55 - 60, частично тех же видов, понятно, что на нездоровье нам грех жаловаться. Из культивируемых видов лишь два (хмель и щавель кислый) местные, остальные - экзоты (иноземцы), требующие постоянных усилий в нашей зоне рискованного земледелия. Если учесть, что, по мнению всех ведущих экологов мирового уровня, продуктивность любых природных сообществ (от тропиков до тундр и пустынь) выше любых наших агроценозов, растимых по любым технологиям (от рутинных до интенсивных), то становится понятным, почему это одно из индейских племен в Канаде существует собирательством в таежно-лесотундровой обстановке уже 11 (одиннадцать!) тысяч лет. А каждый деятельный член его за 3-4 часа в день успевает обеспечить себя (а также стариков и младенцев племени) не только «насущным» рационом, но и запасом на зимнее время. В Индии есть племя хунза, вовсе не потребляющее животной пищи (за исключением молочной диеты в виде материнского молока). Среди стран «третьего мира» в Перу проводится правительственная программа восстановления 260 видов древних инкских культур для избавления страны от импорта продовольствия. В свое время испанцы запретили индейцам их возделывание под страхом смерти, в целях утраты теми сил (а значит, и воли) к сопротивлению колонизаторам. Восстановление лишь одного из видов в культуре обнаружило настолько высокие его пищевые достоинства, что НАСА (США) включило его семена в рацион своих астронавтов, а вид стал экспортным для Перу продуктом.

Не пора ли и нам, русским, оглянуться вокруг себя, чем продолжать заниматься экологическим засорением нашей земли все новыми и новыми экзотами, закрепощающими нас на ней в бесплодных заботах о чужеземных дивах. Пора вспомнить, что возраст земледелия почти втрое древнее государственности в наших краях. И вчетверо древнее земледелия время непрерывной заселенности края людьми. Если учесть, что плотность населения Костромской области уже к 1975 году за пределами городов не превышала 1,3 человека на квадратный километр и по сей день не возросла, то и в эпоху ранней бронзы она была такой же. И так же по 5 - 10 соток на семью (как нынешние горожане) расчищали люди прибрежные заросли для ведения хозяйства. Разница здесь не только в материале топоров, но, главное - в более полном использовании ими разнообразия местной флоры, без чего ни охота с рыболовством, ни начатки земледелия не смогли бы им помочь освоить эти края.